День из жизни карнотавра

[Аннаэйра]

С завидным упорством...

ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ КАРНОТАВРА

Широкие ноздри, обведенные красными ободками, расширились, и, вытя-нувшись во весь свой огромный рост в три с половиной метра, карнотавр несколько раз глубоко втянул воздух, стараясь учуять в прохладном воздухе тот самый чарующий аромат, что привлек его внимание, заставив отказаться от методичного прочесывания охотничьих угодий в поисках добычи. Сегодня утром ветер был слабоват, и даже чуткий нос хищника не мог мгновенно определить источник запаха, поэтому карнотавру пришлось еще пару минут простоять на месте, прежде чем резкий порыв буквально не забил его легкие свежим воздухом, несущим опьяняюще вкусную вонь медленно разлагающейся плоти. Красноватые глаза карнотавра предвкушающее сверкнули, и, вновь придав своему восьмиметровому телу горизонтальное положение, он легкой трусцой устремился в выбранном направлении – строго на юго-запад, к окраине негустого леса, в котором жил.

Длинные, как у птицы, лапы огромного хищника касались земли практически бесшумно, а под бугристой шкурой слитной волной перекатывались могучие мускулы, пока карнотавр пробирался через лес, чувствуя себя как дома среди исполинских араукарий, многие из которых достигали почти сорока метров в высоту. Земля под ними была завалена слоем опавшей хвои, и даже двухтонный карнотавр почти не оставлял следов на этой мягкой подушке, так что единственным, что могло позволить обнаружить его среди деревьев – это его огромная черная тень, единственное, чего никак не могла скрыть его покровительственная окраска – сложная комбинация серых, зеленых и коричневатых тонов, создающая идеальный камуфляж. Лес постепенно редел, но карнотавр не рисковал выходить на открытое пространство, оставаясь под покровом древесных крон, даром, что его рост позволял ему без труда видеть все, что происходило на равнине. Правда, зрение этого хищника, хоть и было бинокулярным, но особой остротой похва-стать не могло, поэтому пасущееся километрах в пяти от него стадо каких-то относительно некрупных животных – кажется, это были какие-то игуанодонтиды – он видел лишь как несколько смутных темных силуэтов. При добывании пищи карнотавр в основном полагался на свое обоняние, и мог без труда вычленить нужный ему запах в целом букете посторонних, поэтому-то всегда первым находил самые «пахучие» объекты здешних пампасов – огромные туши мертвых динозавров. Найти такую тушу – значило, обеспечить себя мясом на пару-тройку дней, и ничего удивительного, что карнотавры, обладающие одними из самых слабых челюстей среди здешних охотников, чрезвычайно уважали тухлое мясо, поддающееся даже их мелким зубам.

Из-под самых лап громадного ящера, взрыв когтями хвою, выскочил целый выводок ноазавров – мать, длиной в два с половиной метра и весом с собачку – и пять детенышей, что, пригнувшись, с многоголосым писком покатились прочь, следуя за бело-черным хвостом их родительницы. Карнотавр проводил их довольно равнодушным взглядом, и не думая преследовать этих юрких охотников, несколько напоминающих североамериканских рапторов своими гипертрофированными когтями на задних лапах, но при этом не являющихся их родственниками. Скорее уж ближайшей родней им доводился сам карнотавр, но, как говорится, сам он этого не знал, и с удовольствием ловил «родственников», коли уж они ему попадались «под руку». Однако гоняться за этой мелочью в зарослях было уж точно выше его достоинства: затрат энергии масса, а еды-то – на пару зубов. Если уж дело и доходило до охоты, то карнотавр охотился на довольно крупных животных – детенышей зауропод и небольших игуанодонов.

Немного погодя до ушей хищника донеслось бурчание, а там – и треск ло-мающихся ветвей, предвещающих появление опушки и – целого стада питекун-завров, кормящихся мягкими папоротниковыми листьями, растущими на границе леса. Эти мощные длинношеие создания в несколько раз превышали карнотавра размерами, и их покрытые пятнистым рисунком бока возвышались над ним, точно склоны ходячих скал, отбивая всякое желание нападать. На такую добычу карнотавр охотился лишь пока эти животные были молоды и слабы, но, как только они вырастали до таких размеров, что были способны одним ударом мощной шеи сбить хищника с лап – он оставлял их в покое. Поэтому даже некрупные насекомоядные птерозавры, что, подобно современным воловьим птицам, сидели на боках гигантов, собирая насекомых, нимало не обеспокоились появлением хищника, что, не поворачивая головы, прошел мимо, всем своим видом демонстрируя, что ему нет до стада ни малейшего дела. Лишь один из питекунзавров, пасшийся с края группы, с любопытством поднял голову, заметив скользящий между деревьев силуэт, но, как только карнотавр скрылся, тут же и думать о нем забыл, вернувшись к куда более важному занятию – поглощению пищи.

Запах становился сильнее, и карнотавр уже куда увереннее шагал вперед, предвкушая близящуюся трапезу, пока не заметил среди деревьев то, что искал – огромный бок мертвого антарктозавра. Эти зауроподы были довольно редки в этих краях, и обычно путешествовали небольшими группами в вечном поиске еды, так что найти такого гиганта – это был целый праздник! Судя по длине почти в двадцать шесть метров, это была довольно старая особь, и ее огромные бока были покрыты громадными костяными бляшками, многие из которых были со средневековый щит величиной. При жизни такая броня служила надежной защитой от хищников (если, конечно, попадались достаточно полоумные хищники, рисковавшие набрасываться на ящера, размером с небольшой пароход!), но после смерти великана она оказалась бесполезна, ибо его огромное брюхо было защищено лишь жесткой кожей, что лопнула сама по себе, распираемая внутренними газами и разложением, позволив целой стайке энанциорнисов – примитивных птицеподобных существ, длиной почти в метр от кончика клюва до кончика хвоста – лакомиться мясом животного, что в несколько тысяч раз превосходило их в весе, но которое, как и они, тоже со временем пало, сраженное старостью, и теперь стало лишь гигантским шведским столом для довольных падальщиков.

Тут же вертелся и еще один карнотавр, моложе нашего – пара коротких рогов над его глазами были гораздо менее развиты, чем рога пришедшего самца, да и в длину он едва ли достиг шести метров. Так… подросток. К тому же, не слишком осторожный – увлекшись обедом, он по самые рожки засунул морду в распоротое брюхо антарктозавра, и с завидным энтузиазмом выдирал оттуда целые куски дурно пахнущего мяса, урча от удовольствия. Стой он чуть подальше, и, возможно, наш карнотавр его бы и не заметил, но, как нарочно, юнец стоял прямо на его пути к заветному, необъятному брюху антарктозавра – и, едва заметив зад молодого карнотавра, вырисовавшийся в опасной близости от его персоны, старик негромко рявкнул – негромко с его точки зрения, ибо бедный молодой хищник едва не подавился куском мяса и так резко выдернул голову наружу, что на его рогах повисли клочья мяса, придав его сплюснутой, как у бульдога, морде еще более нелепый вид. Увидев старшего самца, он некоторое время в полном оторопении пялился на него, словно не понимая, откуда он взялся, но тут наш карнотавр, потеряв терпение, пошел прямо на него – и, хрюкнув, молодой отступил в сторону, освобождая дорогу. Сделав это, он сохранил себе шкуру – и заставил старика полностью потерять к нему интерес, что тот тут же и продемонстрировал, устремившись к туше.

Она явно лежала здесь уже не первый день – кожа потрескалась, ссохлась и висела клочьями, а от разорванных бледных внутренностей ужасающе воняло, и над ними вились тучи мух, но карнотавра это нимало не смутило – наоборот, он лишь с еще большим воодушевлением вгрызся в лакомый кусок, оторвал одну из петель кишечника и, резко мотая головой, вытряхнул из нее явно забродившее содержимое, после чего не без удовольствия проглотил. Карнотавры не были падальщика в полном понимании этого слова, ведь туши, способные накормить таких громадин, попадались нечасто, и динозаврам приходилось переходить и на другие источники пропитания, чтобы не умереть с голоду. И, несмотря на относительно слабые кости челюстей, довольно мощные черепные мышцы обеспечивали карнотавру не слишком сильный, но быстрый и эффективный укус, благодаря чему тот хищник мог охотиться даже на таких относительно быстрых животных, как молодые орнитоподы, считающиеся достойной добычей даже для ноазавра! Так что, как бы то ни было, трупы были приятным, но не основным источником пищи, и, отыскав одну такую тушу, хищники старались вместить к себе в брюхо как можно больше еды, ибо знали, что изобилие не продлится слишком долго. И вновь придется устраивать засаду рядом с тропой, протоптанной динозаврами к водопою, либо выслеживать подходящую дичь, тихо бродя по лесу и сливаясь с густыми тенями… Словно в ответ на это ощущение, по шкуре карнотавра пробежала зеленоватая волна, но, спустя мгновения, обычная раскраска восстановилась, и, сдержанно рыча, он уперся задней ногой о бок туши, выдирая из ее недр приглянувшийся ему кусок мяса. Ему было почти семнадцать лет, и, по меркам динозавров, он уже был совершенно взрослым, полным сил и жизни самцом, гордым и независимым… но ведь все когда-то с чего-то начинается.

И было время, когда сегодняшний восьмиметровый исполин негромко по-пискивал, сидя в яйце… когда со всех ног бежал вслед за матерью, ведущей свой выводок к заранее убитой жертве, чтобы дать малышам впервые попробовать свежей крови… Когда он впервые шел на свою первую охоту… Казалось, это было только вчера. И молодой карнотавр, всего-то в какие-то несчастные два метра длиной, крался по лесу, прячась в густом папоротнике и принюхиваясь к душному, влажному воздуху, чтобы уловить в нем запах добычи. Его, тогда еще очень мягкая, еще не покрывшаяся твердыми буграми и наростами шкура идеально сливалась с местностью, расцвеченная в мягкие зеленоватые тона, и молодой охотник старательно избегал коварных лучей света, пробивающихся сквозь древесные кроны, чтобы постоянно оставаться в тени, под ее молчаливой защитой. Легкий шорох привлек его внимание, и, чуть повернув голову, он увидел забавное пушистое создание, что торопливо пробиралось между папоротниками, таща в пасти какую-то мелкую добычу. Некоторое время карнотавр внимательно следил за ним, словно раздумывая, можно ли называть такую кроху достойной хищника добычей, но тут зверек, видимо, почуяв что-то неладное, порскнул в щель между древесными корнями, и вопрос отпал сам собой – молодой охотник продолжил свой путь среди деревьев, непрерывно нюхая воздух в поисках знакомых запахов, но прошло еще, по меньшей мере, часа два, прежде чем невозмутимые, тускло-оранжевые глаза юного хищника вспыхнули чем-то похожим на охотничий азарт, и, глуховато рыкнув, он осторожно, крадучись, начал пробираться к северу – ведь именно оттуда донесся отрывистый блеющий звук. Как оказалось, его источником была небольшая группа молодых эолозавров. Взрослые представители этих существ были почти в пятнадцать метров длиной, не бог весть что рядом с тридцатиметровыми родственниками, но, тем не менее, габариты весьма приличные, даже по меркам мелового периода. Впрочем, то разговор о взрослых животных, на которых не рисковали охотились даже зрелые карнотавры, а эти были едва ли вдвое длиннее нашего молодого охотника – но весили определенно больше, так что он не спешил нападать. Незачем сворачивать себе шею из-за какой-то там охоты… Пригнувшись к земле, карнотавр, дождавшись, пока все члены маленького стада сунут головы в папоротник, осторожно сдвинулся вперед, высунув морду прямо в луч солнечного света. Хроматофоры на его голове среагировали, и спустя несколько мгновений она приобрела светло-зеленый цвет, практически в точности слившись с низкорослой порослью папоротника. Цветоимитация карнотавра не была столь совершенной, как, скажем, у морских каракатиц, но благодаря основному набору цветов и их смешиванию он был способен воспроизвести практически любую защитную раскраску, необходимую для охоты в его родных краях. И имитация эта, по меркам травоядных динозавров, была совсем не плоха – во всяком случае, намеченные жертвы не заметили своего убийцу, пока он, шаг за шагом, подбирался все ближе и ближе… но, когда до добычи оставалось всего пара десятков метров, эолозавры, видимо, что-то почуяли и забеспокоились, а потом, нервно, гулко замычав, начали отходить в лес… вот только карнотавр не был намерен так просто их отпускать. Мощные задние лапы сработали, как рычаги, толкнув тело вперед, и, подобно живой торпеде, хищник бросился вперед, чтобы вцепиться в бронированную шею ближайшего длинношеего динозавра и повиснуть на ней, как бульдог, мертвой хваткой. Несчастный заревел от боли и попытался сбросить с себя смертоносную ношу, но, чем больше он дергался, тем глубже вонзались в его тело острые загнутые зубы, и тем больше крови текло по морде карнотавра, чьи обычно холодные глаза горели поистине адским пламенем. Он знал, что делает. И когда остальное стадо уже скрылось в зарослях, а измученная жертва, ослабленная потерей крови, закачавшись, начала медленно заваливаться на бок – карнотавр, мощным рывком «подсобив» ей это сделать, одним резким, рубящим ударом челюстей разорвал эолозавру брюхо. Все было кончено. Тело зауропода еще сотрясалось от судорог, но искра жизни уже погасла – и карнотавр это знал, поскольку, спокойно понюхав землю, пропитанную кровью и втянув ноздрями легкий парок, исходящий от еще теплых внутренностей, жертвы, он, уперевшись задней лапой в тушу, оторвал приличный кусок мяса и, несколько по-птичьи шевеля челюстями, начал заталкивать его к себе в глотку. Будь он постарше, наверняка бы оставил тушку дня на два «подопреть», чтобы мясо стало мягче, но пока что само мясо было важнее, и, так как делиться своей добычей он ни с кем не собирался, нужно было запихать в брюхо как можно больше, до тех пор, пока не явились другие хищники. Это была его первая дичь, и он ел, но не мог наесться, рыча от удовольствия и по самые уши вымазываясь в крови, пока его брюхо не набилось до отказа, и, с трудом передвигая лапы, он не покинул поляну, оставив голодным падальщикам лишь жалкие объедки…

Морщинистые веки мигнули, и карнотавр, стряхнув с себя смутные воспо-минания, вновь потянулся за мясом, по ходу оттеснив плечом не в меру нахального юного сородича, решившего все же вернуться на удобное местечко. Теперь, когда жгучий голод был немного утолен, карнотавр стал немного терпимее, так что нахаленок отделался лишь предупреждающим укусом в плечо, заставившим его отскочить подальше. Ничего, мелкота… Твое время еще придет. И уже ты, а не я, будешь рычать на молодых соплеменников, сунувшихся тебе под лапы… но пока что – терпи. И лучше оглянись-ка назад – у нас гости. Видишь? Вон он, притаился в кустарнике… Довольно узкие челюсти, но морда длиннее, и рогов тоже нет… понятное дело. Абелиазавр. Старые самки-абелиазавры вырастали почти до десяти метров в длину, и были серьезными противниками даже для карнотавров, но сейчас к туше подбиралась молодая самка, а уж ее-то восьмиметровый титан и нахрапистый самец бояться уж точно не собирались. Старый карнотавр даже головы не поднял – чай, туша огромная, ссориться особо не из-за чего – а вот юнец явно был не в настроении делиться, и, вскинув голову, измазанную в липкой крови, протяжно заревел на гостью, мотая головой и во всей красе демонстрируя свои пока еще прямые, а не изогнутые, но, тем не менее, довольно-таки впечатляющие рога. От возбуждения кожа на его голове резко покраснела, а само тело пошло яркими желтыми пятнами, рождая странноватый переливаю-щийся рисунок. Его оранжевые глаза так и впились в замершую самку, оценивая расстояние до нее, а сквозь приоткрытые челюсти и окровавленные зубы вырывалось жуткое рычание, поэтому в целом молодой карнотавр выглядел вполне эффектно – и ничего удивительного, что абелиазавр не спешил атаковать! Самка явно была смущена этой демонстрацией, и некоторое время топталась на месте, но когда карнотавр, явно войдя во вкус, пошел на нее, низко держа голову и словно бы собираясь, как во время турнирного поединка с другим самцом, толкнуть ее мордой или поддеть на рога. Демонстрация получилась весьма эффектной – самка явно напугалась, и, резко развернувшись, рысцой припустила в кустарник, оставив тушу ее нынешним поедателям. Быть может, чуть позже, когда на запах падали придет еще кто-то из ее сородичей, она и попробует вернуться, чтобы поесть у бесплатного стола, но пока что вся многотонная груда мяса была в полном распоряжении карнотавров. Словно бы в ответ, старый самец, хрипло рыча, выдрал-таки кусок печени антарктозавра, по ходу стряхнув с него несколько беловатых червей, но до остальных ему не было дела – и он проглотил их вместе с мясом, после чего полез за следующей порцией.

Пройдет еще несколько дней – и от туши останутся лишь обглоданные кости со следами зубов, с которых будут обдирать остатки мяса вечно голодные энанциорнисы, а все животные, которых она на некоторое время соберет вместе со всего бескрайнего леса и обширных равнин – разбредутся, кто куда, при этом постаравшись, чтобы их пути больше не пересекались. Хищник хищнику рознь, и карнотавр, что, кормясь у гнилого мяса, будет лишь раздраженно рычать на младших соплеменников, в следующий раз может их и убить, а, повстречав взрослого абелиазавра… кто знает, чем тогда закончится схватка титанов, двух противоположностей, что как-то умудрялись уживаться на этой доисторической земле?.. Мирные договоры славятся недолговечностью, если только не подкреплены чем-то большим, нежели элементарные соображения безопасности и поиски легкого пути. И, стоит ступиться зубам или ослабнуть стальным мускулам – тебя уничтожат. Без жалости. Без сожаления. Просто потому, что ты оказался слабее других. Просто потому, что тебе повезло чуть-чуть меньше, чем остальным…

Просто потому, что ты стал бросовым материалом эволюции.

И от тебя не замедлили избавиться.

Спасибо!