День из жизни цератозавра

[Аннаэйра]

С глухим стуком острые, полуметровой длины костяные шипы врубились в сухую землю, подняв тучу пыли, и молодой стегозавр громко, низко заревел, пригибаясь к земле и свирепо размахивая длинным хвостом, шипы на котором мгновение назад едва не окрасились кровью хищника – одного из двух молодых аллозавров, восьмиметровых хищников, решивших поохотиться на это кажущееся медлительным и неповоротливым животное. Вот только стегозавр явно был не из тех динозавров, которых было легко одолеть. Высокие пластины на его спине полыхали ярким алым цветом, а, так как животное стояло боком, готовое отразить нападение своим хвостом, эта демонстрация силы была особенно эффектна. Вот только пока что ловким хищникам удавалось держать дистанцию. Обычно они редко нападали на стегозавров – от этих ящеров, мощных, тяжелых и не очень умных, скорее можно было дождаться смерти, чем сомнительного удовольствия полакомиться их жестким мясом – но эти два аллозавра были молоды, и, как и все юные охотники, целиком полагались на свою силу. Стегозавру это не нравилось, и он все сильнее размахивал хвостом, заставляя аллозавров рычать в ответ, а другого хищника, затаившегося в кустарнике неподалеку – нетерпеливо переминаться с лапы на лапу.

Это был некрупный цератозавр, второй после аллозавра монстр в здешних краях, к этому времени уже почти вымерший под напором своих более совершенных родственников. У него было довольно длинное тело, относительно короткие лапы и большая, тяжелая голова, украшенная тремя плоскими гребнями, одним – на носу и тремя – над глазами, что придавали ему на редкость экзотический вид. Гребни были чуть тронуты синим, выдавая половозрелого самца, но, судя по его довольно скромному весу, не дотягивающему и до одной тонны, это была молодая особь, лет этак шести от роду. Обычно он охотился сам, добывая себе некрупную дичь, с которой мог справиться в одиночку, но сегодняшний шум привлек его внимание раньше, чем он успел изловить какого-нибудь детеныша диплодока или неосторожного гипсилофодонта, и вот, затаившись среди ветвей, цератозавр горящими от возбуждения глазами следил за разворачивающимся представлением. Будь на его месте взрослый, опытный самец, он бы развернулся и ушел, едва взглянув на эту потасовку, ибо знал, что, скорее всего, травоядный гигант надает знатных оплеух парочке молодых балбесов и уберется восвояси, но, увы, такой опыт приходит лишь со временем, и теперь, вместо того, чтобы самому охотиться, цератозавр внимательно следил за разворачивающимся спектаклем. Тем временем один из аллозавров, выгадав, как ему казалось, удачный момент, предпринял попытку наброситься на стегозавра сбоку, чтобы нанести мощный удар когтями, однако, как бы ни был глуп стегозавр, его мозгов хватило, чтобы вовремя среагировать на этот маневр – и, резко качнувшись в сторону, он отбросил противника ударом плеча. Будь он чуть старше – и такой удар переломал бы аллозавру все ребра, но на этот раз хищнику повезло – он сумел встать на ноги, однако его товарищу судьба сегодня явно не улыбалась – заметив, что стегозавр отвлекся, он попытался нанести удар с другого боку, но недооценил проворство врага.

С завидной ловкостью крутанувшись вокруг своей оси, стегозавр встретил его мощным ударом под челюсть, и огромные костяные колья буквально пронзили голову незадачливого динозавра. Раздался отвратительный треск. Аллозавр умер на месте – тяжело, знаете ли, жить, когда у тебя раздавлен череп и пронзен мозг – а его тело тяжело рухнуло наземь, прямо под ноги его товарищу, что тут же отступил назад, явно понимая, что дела складываются вовсе не так радужно, как ему казалось. Запах крови явно будоражил стегозавра, и его пластины все больше наливались кровью, придавая ему вид какого-то адского чудовища, а покрытые кровью и слизью шипы на хвосте влажно поблескивали в лучах солнца. Пару мгновений аллозавр еще медлил, но тут стегозавр, точно разъяренный носорог, сам перешел в атаку, и до аллозавра наконец дошло, что сегодня не его день – рыча и скалясь, он начал отступать, пока не достиг края поляны, после чего, развернувшись, слегка прихрамывая, заторопился прочь. Стегозавр не стал его преследовать, и постепенно алый цвет его пластин поблек, а в глазах погас темный огонь. Мозг стегозавра был настолько мал, что он не мог долгое время думать о чем-то одном, и, как только угроза миновала, он тут же забыл о ней, неторопливо направившись в противоположную сторону.

Все это время цератозавр терпеливо ждал, но, как только треск ломающихся папоротников стих, а хвост стегозавра исчез за деревьями, хищник поднялся со своего места и осторожно вышел на поляну, принюхиваясь и негромко рыча от волнения. Труп аллозавра неподвижно лежал на земле, в луже засыхающей крови, и не подавал никаких признаков жизни, но цератозавр все равно медлил. Соседство с аллозавром – вещь малоприятная, особенно если ты меньше и слабее его, поэтому даже мертвый хищник вызывал опасение. Слегка качая головой и рассматривая труп то одним глазом, то другим, цератозавр постепенно, шаг за шагом, приближался к телу врага, в любой момент готовясь отступить и скрыться, пока не оказался на расстоянии всего лишь пары шагов – и, внезапно бросившись вперед, не укусил аллозавра за толстую ляжку. Мощные, длинные зубы вонзились в плоть, как ножи, но цератозавр не стал рвать добычу, а тут же отпрянул в сторону, готовый к бегству. По его морде стекала густая кровь, глаза горели возбуждением, узкая грудь часто вздымалась и опадала – но аллозавр не шевелился. Длинным языком хищник медленно слизал с губ кровь и проглотил. Кровь была вкусной, почти такой же вкусной, как у других динозавров, лишь с едва различимым резковатым запахом. Этот запах пугал его, но голод был сильнее, и, уже посмелее, цератозавр приблизился к трупу и, наступив одной лапой ему на бок, вновь вонзил в него свои зубы. Длинные лезвия на верхней челюсти прошили жесткую шкуру, глубоко уйдя в тело, а более тупые нижние зубы крепко зажали прочные жгуты мышц, после чего цератозавр резко дернул головой, выдрав из бока аллозавра огромный кусок плоти.

Теперь он уже был уверен, что его добыча мертва, и, не отходя, задрал голову и проглотил свою порцию за один присест. Благодаря особому строению черепа он мог распахивать пасть гораздо шире, чем, вроде бы, ему полагалось по природе, и эта способность была просто незаменима, когда он набредал, скажем, на труп погибшего от болезни диплодока. Или, в данном случае – аллозавра, весом почти вдвое больше, чем он сам! Утробно ворча, цератозавр погрузил морду в окровавленное брюхо добычи, не забывая, впрочем, время от времени поднимать голову и оглядываться по сторонам, дабы избежать неприятных сюрпризов. И недаром – посетители не заставили себя ждать. Правда, изначально это была лишь мелочь, типа некрупных сухопутных крокодильчиков, длиной всего лишь в метр с хвостиком, да вездесущих птерозавров, тут же заявивших о своем желании полакомиться мясом. Вся эта шушера не заставила бы цератозавра даже почесаться – все равно эти маленькие проныры были проворнее его, а вреда с них было не так уж много, учитывая, какой здоровенный обед лежал перед ним. Так что он, как и прежде, отрывал себе кусок за куском, стремясь поскорее набить желудок, пока кто-нибудь не прогнал его отсюда, когда шорох сухих папоротников возвестил о приближении какого-то более крупного животного – и цератозавр настороженно поднял голову, пристально вглядываясь в заросли. Шорох тут же стих – его тоже заметили, и некоторое время он и его невидимый противник молча разглядывали друг друга. Ветер дул от цератозавра, и он никак не мог учуять запах пришельца, пока шум не возобновился, и, раздвинув головой густые папоротники, на поляну не вышла… самка цератозавра!

Надо сказать, наш самец несколько опешил. Обычно представители его по-роды охотились в одиночку, либо парами, для более успешного загона добычи. Из-за относительно коротких лап цератозавры не были хорошими бегунами, и не могли преследовать свою добычу, догоняя ее, поэтому обычно охотились из засады, скрадывая дичь на лесных тропах, либо же когда один из партнеров служил загонщиком, и в таком случае другой динозавр поджидал вспугнутое стадо неподалеку, ожидая, пока они подбегут поближе. Нашему цератозавру недавно исполнилось пять лет от роду, и до сих пор все встречаемые им сородичи были либо взрослыми цератозаврами, либо неполовозрелыми сверстниками, с которыми он предпочитал, обменявшись парой «любезностей», мирно расходиться в разные стороны. Что самцы, что самки – для него они все были «на одно лицо»… до сегодняшнего дня. Ибо молодая самка, что ступила на поляну, была едва ли на пару дней младше его самого, и ее небольшие гребешки отливали нежным голубым, но в желтых глазах светился голод, и это несколько отрезвило молодого цератозавра. Самка или не самка, но она пришла сюда не просто так, и, наступив на шею мертвого аллозавра, цератозавр свирепо зарычал, мотая головой, точно бык, чтобы во всей красе продемонстрировать свои «рога». С его длинных зубов капала кровь, и он вполне был готов вновь пустить их в ход, так что самка невольно остановилась, не рискуя приблизиться. Самец уже успел умять почти центнер мяса, но ему было мало, и пока что он не собирался делиться. Недовольно рыча, самка отступила к краю поляны, и, неласково на нее посматривая, самец продолжил свой обед, демонстративно хрустя и заставляя самку буквально обливаться слюной. Несколько раз она пыталась подойти поближе, чтобы присоединиться, но каждый раз самец недвусмысленно отгонял ее от туши, и лишь когда его брюхо раздулось, точно шар, он наконец отошел от туши, позволив ей подобрать то, что осталось.

Самка приближалась осторожно, то и дело останавливаясь и рыча, но самец больше не пытался ее остановить, а лишь стоял на месте, внимательно наблюдая за ее движениями. Кончик его длинного хвоста несколько подрагивал, качаясь из стороны в сторону, и из-за приоткрытых челюстей доносилось урчание, чем-то напоминающее мурлыканье кота, весом в целую тонну. Запах крови щекотал ноздри голодной самки, и она, шаг за шагом, подходила к туше, пока не оказалась у самого бока аллозавра – и в тот же миг, резко бросившись вперед, вырвала из его бока кусок мяса и отскочила назад. Самцу это, кажется, понравилось – его урчание стало громче, и самка, видя, что он не нападает, несколько по-птичьи заглотала кусок, и потянулась за следующим. Самец все не уходил, словно ожидая чего-то, но и не пытался подойти, пока самка не наелась досыта. К тому времени от аллозавра уже мало что осталось, и самка, крайне довольная, отошла в сторонку и легла под деревом, набитое брюхо так и болталось между ее передних лап. Судя по всему, ей понравился предоставленный ей обед, и самец, чувствуя, что это его шанс, начал медленно к ней приближаться, наклонив голову к земле и негромко урча. Самка словно бы и не замечала его, но, когда он подошел уж совсем близко и начал ее обнюхивать, она свирепо рявкнула в его сторону, заставив самца смущенно отскочить. Она прекрасно знала, что от нее требуется этому молодому самцу, но не собиралась так просто давать свое согласие, и, когда он вновь начал приближаться, встретила его во всеоружии – во всем пугающем великолепии своих белоснежных зубов, торчащих даже из закрытой пасти. Которые она, в случае чего, вполне была готова пустить в ход. Ее глаза внимательно следили за каждым его движением, и, застыв на месте, самец начал неторопливо качать головой из стороны в сторону, чуть наклонив ее вперед, чтобы самка могла оценить его великолепные гребни.

Некоторое время самка наблюдала за этим представлением. Ее глаза чуть заметно сверкали бледным золотом, и кончик хвоста похлопывал по земле, выдавая ее немалое удовольствие, что только подбадривало все входящего во вкус самца. Если ему удастся завоевать ее внимание, это может послужить началом новой пары охотников, и тогда будущее у этих двух цератозавров вырисовывалось бы весьма радужное, но пока что самка не проявляла желания подойти, и самец, полностью отдавшись до сих пор не ведомым ощущениям, уже буквально танцевал у ее ног, когда внезапно раздалось оглушительное рычание, и из папоротников показался еще один цератозавр. Это был молодой самец, и, судя по всему, он тоже был не прочь обзавестись подругой. Естественно, что наш цератозавр этого терпеть не собирался, и, тут же бросив ухаживание, он повернулся к сопернику головой и заревел, принимая вызов, после чего вышел навстречу. Его движения тут же приобрели особую мягкость, и широкие когтистые лапы касались земли почти бесшумно, а огромные зубы были готовы рвать и терзать. Пусть у тираннозавра были больше челюсти, пусть аллозавр обладал сильным укусом и отличной реакцией – цератозавр, в своем роде, превосходил их всех, обзаведясь самым смертоносным комплектом зубов из всех хищных динозавров: острые, длинные верхние зубы, похожие на ножи для разделки мяса – и более тупые нижние, что прочнее крепились в челюстной кости, обеспечивая мертвое сцепление хищника с зажатым им куском плоти. Зубы цератозавра и дробили, и резали, нанося ужасные раны, поэтому два самца не спешили пускать их в ход. Для того, чтобы узнать, кто их них достойнее, им вовсе не обязательно было калечить друг друга…

Наш самец оскалился, его горло задрожало, и, вытянув шею, он издал низ-кий, вибрирующий рев, от которого, казалось, должна была затрястись земля. Он был молод, и не был способен, подобно взрослым самцам, одним лишь величавым поворотом головы разгонять всякую мелкую шушеру, так что за свои права ему приходилось бороться с такими же, как он, молодыми ящерами, жаждущими признания. Он был так же силен, свиреп и яростен, как они, и не собирался проигрывать – впрочем, то же можно было сказать и о его сопернике, что, лишь слегка подавшись назад, издал не менее страшный рык, в который вложил всю свою злость – первобытную злость и ярость прирожденного хищника, вся жизнь которого держалась лишь на силе, лишь на упорстве и желании жить! Они впитывали это с первыми глотками воздуха, с первыми каплями крови – этот простой и понятный закон: съешь, или съедят тебя. Многие не выживали… Калеки и слабаки отсеивались в первые же месяцы жизни, а до половозрелости и вовсе доживали лишь единицы – но такова была цена жизни в этом жестоком диком мире. Жизни – и продолжения в поколениях потомков. Он словно бы говорил – вот он я, я выжил и я преуспел, а потому достоин этой самки и шансов на будущее! Я сильнее тебя! И пусть я не первым наелся сегодня, не первым привлек эту самку! Пусть я находишься не на своей земле, пусть я чужак, вторгшийся без всякого на то права – но я пришел сместить тебя, и я это сделаю! Словно подтверждая свои слова, пришелец сделал пару шагов вперед, точно собираясь драться – и он знал, что его соперник, отяжелевший после съеденного мяса, не особо-то хочет доводить дело до прямого столкновения. Поэтому, когда первый самец, сперва лишь немного попятившись, занервничал, а под конец и вовсе развернулся и рысцой побежал прочь – его провожал торжествующий рев победителя. Чуть погодя свой голос присоединила к нему и самка, так что слитное рычание пары еще долго летело вслед за молодым цератозавром, понуро покидающим место битвы… Конечно, эта схватка не была такой, какой обычно представляют доисторические битвы динозавров – с реками крови, текущими по земле, с хрустом костей и стоном умирающих врагов – но, по-своему, она имела не меньшее значение. Это была схватка не мускулов, когтей и зубов – это было противостояние воли. Здесь доказывалась сила духа. Здесь друг другу противостояли вечные инстинкты – и приобретенный жизненный опыт, что не только помог молодому самцу выжить, но и поможет ему дать жизнь своим достойным преемникам – следующему поколению таких же беспощадных, свирепых хищников, одних из самых страшных убийц юрского периода…

Это был суровый мир, и за мгновенную удачу требовалось платить, причем зачастую цена была довольно высока. Наш цератозавр оказался немного - немного! – слабее – и проиграл, а потому ему пришлось уйти, оставив самку наглому чужаку. Ведь она не станет особо горевать из-за его проигрыша, как бы они ни была впечатлена тушей аллозавра и его эффектной демонстрацией, столь глупо окончившейся полным провалом. Она вообще ничего не почувствует. Самки динозавров хранили верность своим самцам лишь до тех пор, пока те были сильны, здоровы и свирепы – пока они могли защитить себя, добыть еду и уберечь принадлежащую им территорию. Как только они выбывали из строя, жесткий голос инстинкта приказывал их супругам тут же бросать их – умирающих от страшных ран, сраженных болезнью, либо же просто сломавших себе заднюю лапу – чтобы найти нового партнера. Это был не брак, в том смысле, в каком это понимают люди и некоторые высшие млекопитающие, а лишь особый брачный альянс, построенный не на горячей личной привязанности, а на взаимовыгодных условиях, обеспечивающих продолжение рода.

Таков был закон. Ибо в масштабах целого вида одно-единственное животное было, да и остается лишь песчинкой на огромной чаше весов, крохотным участником единой гонки вооружений – сражения за место под солнцем. На протяжении сотен миллионов лет, пока существует жизнь на Земле, одни виды постоянно вымирали – им на смену приходили другие. Сами цератозавры были первыми по-настоящему крупными плотоядными динозаврами на Земле – но и они постепенно оказались смещены более совершенными видами, такими, как аллозавры. В свое время – они были венцом творения.

Но времена меняются, а природа никогда не стоит на месте.

И те, кто пытается плыть против течения, сохраняя себя неизменным и считая, что более совершенной конструкции все равно уже не создать – рано или поздно захлебываются собственной кровью. Ибо жесткая палка ломается, стоит ей оказаться посреди бурной реки.

Если хочешь выжить – уподобься гибкому тростнику. И лавируй посередине.

Спасибо за внимание!